Путь в науку Людмилы Бехтеревой

История историка…

Людмила Бехтерева, доктор исторических наук, заместитель директора по социогуманитарному направлению Удмуртского федерального исследовательского центра УрО РАН. Область научных интересов – экономическая и социальная история XX века/ Преимущественный интерес к 20-ым годам. Основной объект изучения – экономика, промышленность, социальный состав, социокультурный облик и бытовой уклад населения уральских заводов, прежде всего удмуртского края. Впрочем, Людмила Николаевна автор более 150 опубликованных трудов, в том числе 13 книг и монографий. Поэтому в одной фразе весь спектр научных интересов Людмилы Бехтеревой, касающихся развития России в 20-ые годы прошлого века, не выразить, как и не ограничить лишь этим периодом. История не локализуется во времени и пространстве. Она течёт везде и всегда. От маленькой деревни до больших столиц и от древнейших времён до наших дней. Так же и судьба человеческая вписана в историю и неразрывно связана с ней, с её событиями, которые становятся историческими фактами и частью судьбы человека. Тем интереснее поговорить с профессиональным историком о том, как он пришёл в профессию, какие события его судьбы повлияли на это. Об этом и разговор с Людмилой Николаевной Бехтеревой. И немного об исторической науке в Удмуртии.

– Людмила Николаевна, расскажите о своём детстве и о том, что повлияло на выбор профессии?

– Я деревенский человек… Выросла в деревне Селянур Граховского района. Мама Алевтина Прокопьевна работала учителем русского языка и литературы в школе. До сих пор помню, как она сидит за столом ночью при тусклом свете лампы и проверяет тетради – сочинения, домашние задания… У нас в доме было много книг, многое бралось и читалось из деревенской библиотеки. От мамы – любовь к литературе. Кстати, моя сестра стала библиотекарем. Она сейчас живёт с родителями. Отец работал сначала киномехаником, потом трактористом и бригадиром в колхозе. А интерес к истории – это от бабушки. Звали её Марина Николаевна Леонтьева.

Бабушка работала в колхозе свинаркой, в годы войны заведовала животноводческой фермой. Но сколько я себя помню, она уже была на пенсии. Она 1913 года рождения, к тому же в год моего рождения получила серьёзную травму позвоночника. Несмотря на начальное образование, бабушка была очень глубоким, мудрым, сильным, интересным человеком, настоящим трудоголиком. Образование же не даётся с «корочками», это состояние души и ума. Она очень хорошо рисовала, рукодельничала, была великолепным рассказчиком. Мы с сестрой не ходили в детский сад, нами занималась бабушка, вкладывая в нас всю свою душу. И во многом благодаря ей я сформировалась как личность.

Помню, как длинными зимними вечерами мы залезали на печку, и я в сотый раз просила бабушку поведать что-нибудь о своей жизни. И она вспоминала, как в период наступления войск Колчака весной 1919 года в деревню заходили то красные, то белые, забирая у крестьян последних кур и оставшийся хлеб. Как она, маленькая девочка, болела в это время тифом. Как в конце 1920-х годов её отец, Николай Николаевич Леонтьев, волостной писарь, ночью на лошади отвёз в Елабугу и посадил на пароход семью местного священника, которому грозили репрессии. Рассказывала о колхозе «Свободный работник», где первым председателем был «двадцатипятитысячник». Потом началась война. Она рассказывала, как провожали на войну мужчин. Как их посадили в грузовик и им махали руками. Там был и её любимый дядя, брат отца. В сущности никто из первых, отправленных на фронт односельчан, не вернулся. Рассказывала она о том, как в их доме практически до окончания блокады жила семья из Ленинграда. Каждый раз рассказ бабушки, слышанный уже неоднократно, мы проживали заново.

– А какие предметы были любимыми в школе?

– Мне нравились многие предметы. Я любила химию, географию, любила решать задачи по физике. Получалось писать сочинения, и их отмечали. Но мне повезло с учителями истории. Нельзя не вспомнить Степана Александровича Есипова. Он же был директором Русско-Куюкской школы, где я заканчивала «восьмилетку». Прошёл войну и преподавал нам историю. Он был учителем от Бога. И основы истории как науки, её азы заложил именно он. Начальную школу мы закончили в Селянуре, а с четвёртого класса учились в Русском Куюке, за пять километров от нашей деревни. И мы каждый день ходили в школу пешком по грунтовой дороге, под проливным дождём осенью, в буран и метель зимой. Конечно, это в совокупности с будничным деревенским трудом закаляло характер, формировало волю и стойкость, укрепляло дух и самодисциплину. Я помню до сих пор, как в четвёртом классе, в сентябре я, маленькая и худенькая девятилетняя девочка с большим портфелем, вернулась домой и без сил упала во дворе, перепугав до смерти всех родных. А среднюю школу заканчивала в Кизнере. Это далеко. Можно было учиться в деревне Старые Ятчи, что в восьми километрах от Селянура. Но школа там была недоукомплектованная педагогическими кадрами, что отражалось на качестве образования. Поэтому было решено, что учиться дальше я буду в Кизнере. Здесь жила Анфиса Павловна Чиркова, родственница моей подруги, с которой мы с первого класса сидели за одной партой. Она нас и приютила. Дом её, кстати, находился недалеко от школы. А вот домой на выходные приехать удавалось не всегда. Единственный транспорт – автобус, который в период распутицы просто не мог проехать по тогдашним дорогам. Порой он добирался лишь до Бемыжа. А потом приходилось идти пешком. А это 16 километров по грязи в сапогах… Да и ходил автобус только раз в день, а желающих уехать было много. Поэтому часто сердобольные кондукторши позволяли нам зайти в автобус раньше официальной посадки, подождав его метрах в двадцати от остановки.

– В Кизнере тоже были хорошие учителя?

– В Кизнере была очень сильная школа. Наш класс был очень сплоченный. В сентябре после поездки «на картошку» мы крепко сдружились. Классный руководитель, Эльвина Павловна Яковлева, преподавала русский язык и литературу. Мы с ней сразу нашли общий язык. Мне удавалось писать сочинения, и я с радостью это делала, получая удовлетворение от результата. Порой Эльвина Павловна ставила мне за них пятёрку с несколькими восклицательными знаками. Но я бы не сказала, что была ярко выраженным гуманитарием. Мне по-прежнему нравилась и физика, и химия, и математика. Учителя по этим предметам в Кизнерской школе № 1, кстати, тоже были сильными. Конечно, особо хочется выделить Татьяну Ивановну Скворцову, историка. Я сейчас с высоты своего возраста и своей профессии понимаю, насколько грамотно она выстраивала урок. Историю любили все. Даже отпетые двоечники. Кстати, из нашего выпуска на исторический факультет поступили мы, вдвоем, с девочкой из параллельного класса. Обе золотые медалистки.

– А почему Вы выбрали именно Казанский университет? Ижевск-то ближе…

– Да, меня отговаривали. К слову сказать, когда объявила, что буду поступать на истфак, очень расстроилась Эльвина Павловна. Она думала, что я стану филологом… А почему Казань? Во-первых, мне страшно не нравился Ижевск. Это было детское восприятие наших школьных поездок в цирк, тяжелые ночные железнодорожные переезды, в суете и спешке. Во-вторых, на географическом факультете Казанского университета уже училась моя двоюродная сестра, которая пригласила меня, ученицу девятого класса, к себе погостить на каникулах. Когда мы пришли в университет, вошли в главный корпус XIX века с белыми величественными колоннами, который сохранял особый дух и имел особенную ауру, для меня не осталось сомнений, куда я буду поступать. Мне говорили, что это большой риск. С золотой медалью и победой на олимпиаде в УдГУ мне нужно было пройти лишь собеседование. В Казани же я должна была сдать один экзамен. И при получении четверки предстояла сдача всех на общих основаниях. Такие были правила. Но я всё равно решила поступать в Казань.

– Трудно дались вступительные экзамены?

– Когда я приехала в Казань и сдала документы в университет, хотела месяц походить на подготовительные курсы. Но мне не понравилось в общежитии. Девушки, которые заехали раньше, уже сдружились, они говорили на непонятном для меня языке и меня не замечали. Было как-то неуютно и некомфортно. Я вернулась домой и стала готовиться к экзаменам самостоятельно. На завалинке, обложившись книгами и тетрадями. На экзамене изначально намеревались поставить четыре, но я не согласилась и потребовала, чтобы задавали дополнительные вопросы. Собрался этакий консилиум из трёх преподавателей, устроивших мне настоящую пытку. В результате получила пять. Но я была уверена в себе, поскольку готовила вопросы не выборочно, а методично по всем билетам и повторяя не по одному разу.

– Как складывалась ваша жизнь в Казанском университете?

– На историческом факультете Казанского университета было три отделения: собственно истории, научного коммунизма и истории КПСС. Причем, это определяло программу обучения сразу с первого курса. Я поступила на отделение истории КПСС. Из 25 студентов там только шестеро были после школы. Остальные либо с рабфака, либо после армии, либо с целевым направлением. Почти все – члены КПСС. А иногородняя только я одна. Кстати, для поступления требовалась рекомендация райкома ВЛКСМ. В Кизнере мне её дали. Конкурс был бешеный. Но и стипендия не 45 рублей, как у всех, а 55 рублей. Разница по тем временам весьма ощутимая.

– Как определилось направление Вашей научной деятельности?

– Надо сказать, что мне всегда везло на хороших людей и хороших учителей. К тому же на отделении истории КПСС глубоко рассматривался только советский период отечественной истории. Самым сильным преподавателем на нашей кафедре была Аврора Алексеевна Петрова. Она стала моим научным руководителем, начиная со всех курсовых, диплома. Много требовала, но и многое давала. У нее, кстати, нас, дипломников, было трое, и все закончили обучение с красным дипломом. Мои курсовые работы посвящены социалистическому соревнованию рабочих, а диплом – стахановскому движению. Это определило сферу моих интересов – развитие промышленности, городов и рабочего класса в 1920-е – 1930-е годы. Но наступил 1990 год, повеяло определёнными новациями, и диплом мне дался нелегко. Аврора Алексеевна требовала переписывать его неоднократно. Если с источниками было всё в порядке, я честно отработала в архивах, то над историографией пришлось попотеть. Возникли проблемы и с направлением в аспирантуру. Тогда ещё было не понятно, что станет с историей КПСС и профильными кафедрами. Надо сказать, что по диплому об образовании я – «Историк. Преподаватель социально-политических дисциплин».

Так, до наступления определенности с аспирантурой (я полагала, что на один год) я оказалась в Ижевске, в Удмуртском институте истории, языка и литературы. Это как раз был период перехода нашего института в академическую систему. В конце 1987 – начале 1988 года из Совмина УАССР он был переведён в АН СССР. Я поступила сюда 15 августа 1990 года. Здесь после ухода из жизни Анатолия Ивановича Суханова, ведущего исследователя истории промышленности и рабочего класса Удмуртии, образовалась определенная лакуна. Буквально через год вышла замуж и вот уже 31 год тружусь в УИИЯЛ, который в 2018 году открыл новую страницу своей истории, войдя в состав Удмуртского федерального исследовательского центра УрО РАН.

Беседовал Игорь ЕГОРОВ